Вы прочитаете этот материал за 6 минут
После наглого и жестокого вторжения Владимира Путина в Украину 24 февраля 2022 года было много сюрпризов.
Один из них, безусловно, заключался в том, что конфликт приобрел ауру того, что считалось прошлыми характеристиками войны. Своими окопами, артиллерийскими дуэлями она больше похожа на Первую мировую войну, чем на Вторую. И это мало похоже на конфликт, в котором я участвовал — операцию «Буря в пустыне» в 1991 году.
При этом война выявила кое-что об американском промышленном потенциале, которое долгое время игнорировалось. Существующая оборонно-промышленная база может быть недостаточной, чтобы поддерживать затяжной конфликт. Особенно такой, в котором может быть задействован способный и решительный противник.
С окончанием Холодной войны в 1991 году «арсенал демократии» США начал сокращаться. То, что когда-то было более чем тридцатью крупными оборонными фирмами, объединилось в пять. Количество частных компаний, способных производить военные самолеты, сократилось с четырнадцати до трех. Аналогичные сокращения произошли и в других секторах, включая судостроение и производство боеприпасов.
Во время Холодной войны американская база по производству боеприпасов состояла из примерно шестнадцати заводов, разбросанных по всей стране и производивших различные части, из которых состоят боеприпасы. Эти компоненты доставлялись для учений или на склады военного резерва.
Сегодня база по производству боеприпасов объединена в четыре (может быть, пять) объектов, все они принадлежат государству и управляются подрядчиками (известными в Пентагоне как «GOCO»). Они обеспечивают постоянный поток боеприпасов, но в скромных количествах. Это казалось достаточным, учитывая существовавшие стратегические обстоятельства. Но война в Украине демонстрирует их устаревание.
В недавнем сообщении газеты The Hill указывается, что на данный момент Соединенные Штаты передали (или скоро передадут) Украине следующее имущество: 806 тыс. 155-мм артиллерийских снарядов; 1500 противотанковых ракет TOW; 8500 противотанковых ракет «Джавелин» (российская армия имеет или имела большие танковые силы); и 16 высокомобильных артиллерийских ракетных систем (HIMARS). В отчете упоминалось множество других систем, но для этого обсуждения давайте сосредоточимся только на двух, вызвавших наибольшее количество комментариев: 155-мм артиллерийских снарядах и ракетах HIMARS.
Обзор журналов обоснования (J-Books), представленных армией вместе с ее бюджетом на 2023 финансовый год (FY23), показывает потенциальное несоответствие между стратегическими потребностями и поставками оборонной промышленности. J-Books показывают, что общее количество осколочно-фугасных снарядов, запрошенных на предстоящий финансовый год, составляет около 70 тыс. штук. Для всего семейства 155-мм боеприпасов это 93 тыс.
Оглядываясь назад на пять лет, можно увидеть, что среднее производство фугасных снарядов составляло 75 тыс., а общее производство 155-мм — около 175 тыс. в год. Другими словами, количество 155-мм артиллерийских снарядов, поступающих в Украину, составляет от четырех до десяти лет общего производства в зависимости от запрашиваемого и поставляемого типа снарядов. Заглядывая вперед, в ближайшие пять лет общий объем производства 155-мм снарядов прогнозируется на уровне 700 тыс. шт., что на 100 тыс. меньше, чем уже направлено в Украину всего за последние шесть месяцев!
Что касается расхода, то в некоторых отчетах указывается, что украинские силы производят около 6 тыс. артиллерийских выстрелов в день. Это означает более двух миллионов выстрелов в год, что примерно в двенадцать раз превышает годовой объем производства в США. Очевидно, что это проблема обеспечения и производства, которую будет трудно решить без значительного погружения в запасы американских военных резервов.
История HIMARS ясна в одном отношении и менее ясна в другом. Что касается самих пусковых установок, армия рассчитывала купить только 23 системы на средства FY23. Это означает, что пусковые установки, переданные Украине, составляют около 60% производства этого года. Пусковые установки используют, либо старую неуправляемую ракету MLRS, либо более новую управляемую версию GMLRS. Каждая пусковая установка несет блок из шести ракет. Если бы каждая пусковая установка с украинским экипажем выпускала только одну ракету в день, это составило бы 5760 ракет в год. Запрошенное число GMLRS на FY23 — 4674 управляемых ракет, что составляет лишь 80% от возможного использования Украиной. При этом каждая ракета стоит около USD 170 тыс.
Консолидация оборонной промышленности в 1990-х годах была обусловлена значительным сокращением закупок после окончания Холодной войны. В период с 1990 по 1998 год закупки сократились более чем на 50% в реальном (с поправкой на инфляцию) выражении. В то же время ряд инициатив по реорганизации и закрытию баз (BRAC) объединил государственные объекты, включая армейские заводы по производству боеприпасов. В то время многое из этого казалось благоразумным, но, оглядываясь назад, следует задаться вопросом, не зашла ли эта консолидация слишком далеко.
Доктор Уильям Дж. Перри, Министр обороны, курировавший этот промышленный спад, позже заметил, что он стремился к увеличению числа более эффективных фирм, но получил прямо противоположное.
Однако Норман Августин, тогдашний председатель Martin Marietta, который руководил консолидацией, в результате которой была создана Lockheed Martin, крупнейшая из чисто оборонных фирм, заметил, что видение Перри «не входит в число возможных вариантов». Он считал, что при таком низком уровне закупок у большого количества небольших фирм было бы «сомнительное будущее».
Несколько «нетрадиционных» фирм вышли на оборонный рынок. Некоторые из них были вдохновлены такими инициативами, как инициатива бывшего Министра обороны Эштона Картера, который стремился расширить оборонную базу за счет привлечения современных фирм, таких как компании из Силиконовой долины. Но успех в этом отношении был ограниченным, поскольку оборонным фирмам требуются значительные накладные расходы на отношения с правительством, и они должны быть готовы работать с длительными сроками выполнения заказов, присущими оборонному бизнесу. Силиконовая долина, напротив, ожидает быстрого внедрения продукта и быстрой окупаемости инвестиций.
Так, где мы находимся сейчас? Никто толком не знает. Переживает ли Украина возвращение к чему-то, что больше похоже на промышленную войну прошлого? Является ли это предвестником будущего? Или это тревожным звонком, если мы серьезно относимся к капиталоемкому конфликту с Китаем или Россией? Создает ли глобально распределенная цепочка поставок, особенно в отношении микрочипов, еще более сложный набор проблем?
Все эти пункты вызывают серьезные вопросы. Но нам лучше начать их поиски раньше, чем позже.
С сокращениями.
Другие материалы по теме:
Макрон заявил о переходе к военной экономике;
Макрон: ставка на сильную армию, резервы и производство продовольствия;
Возвращение индустриальной войны.
