Вы прочитаете этот материал за 12 минут.
С 90-х годов прошлого века в аналитической среде присутствует тезис о неизбежности кризиса в китайско-русских отношениях из-за соперничества в регионе Центральной Азии. Объявление в 2013 году Президентом Си Цзиньпином концепции Нового Шелкового Пути (далее по тексту НШП), которая по времени совпала со строительством Евразийского экономического союза (далее по тексту ЕАЭС), как бы подтверждало правильность этого тезиса, поскольку оба проекта, казалось, были обречены конкурировать. Между тем, в мае 2015 года во время визита Си Цзиньпина в Москве было опубликовано совместное заявление о «сопряжении» обоих проектов и создании официального механизма координации в виде совместной рабочей группы. Объявленная Владимиром Путиным 16-17 июня во время Санкт-Петербургского экономического форума визия «большого евразийского партнерства» — он назвал это Большой Евразией – имеет целью показать, что Москва, наконец, выбрала присоединение к более сильному партнеру, а не стратегию уравновешивания растущей мощи Китая. И в то же время маскирует растущую асимметрию в российско-китайских отношениях.
Новый Шелковый Путь – предложение Китая для Евразии.
Китайская концепция НШП предполагает развитие инфраструктурных связей между Китаем и Европой. Путь включает следующие компоненты: Центральная Азия (в формате экономического пояса Шелкового пути), Юго-Восточная и Южная Азия (в формате морского Шелкового пути XXI века) и Пакистан (в формате экономического коридора Китай-Пакистан). Китайская инициатива также включает в себя страны и регионы транзита на пути в Европу: Россия, Восточная и Центральная Европа, Балканы, Южный Кавказ, Турция и регион Ближнего Востока. Более 60 государств заявили о своем участии в проекте. Новая концепция является результатом значительного увеличения финансовой мощи Китая, особенно заметной после мирового экономического кризиса в 2008-2009 годах, роста уверенности в своих возможностях китайских элит и поисков собственной формулы для китайской внешней политики со стороны Си Цзиньпина.
НШП отражает китайское видение отношений в Евразии. Наиболее важные черты этого видения: открытость по отношению к потенциальным участникам, снижение потенциальных барьеров на пути торговли и ликвидация закрытых региональных экономических групп, создание альтернативы американской формуле экономического сотрудничества и развития с меньшими странами. В то же время, в НШП усматривается стремление Китая обеспечить устойчивое влияние в соседних странах, которое не будет зависеть от потенциальных внутренних изменений в них.
Проект Нового Шелкового Пути сохраняет весьма общий характер, формализованный в очень малой степени. До сих пор созданы лишь инструменты для финансирования проектов в рамках проекта. Создан китайский Фонд НШП. И многосторонний Asian Infrastructure Investment Bank (AIIB), который должен служить дополнительным инструментом финансирования проектов в рамках проекта. В результате, можно ожидать, что НШП будет использоваться для целей публичной дипломатии, придавая китайской политике подобие многосторонности, тогда как большая часть китайской активности продолжится в гибком формате двусторонних отношений. Под лозунгом создания НШП, Китай реализует ряд инвестиционных проектов, в первую очередь в транспортной сфере и энергогенерации. Большая часть кредитов, выданных китайскими государственными банками в течение последних трех лет, пошла к участникам НШП.
Новый Шелковый Путь отражает понимание китайской элитой термина «влияние». Проект содействует экономической экспансии и открытости внешних рынков для китайской торговли и инвестиций. НШП поможет обойти региональные инициативы, такие, как Евразийский экономический союз, который мог бы служить препятствием для китайской экономики. Такой подход позволяет маскировать китайскую экономическую экспансию ширмой многосторонности и самоограничения политических амбиций, которые могли бы быть восприняты потенциальными партнерами как слишком далеко идущие. В то же время инициатива Нового Шелкового Пути, по сути, является односторонней, несмотря на заявления, управляемой только китайской стороной. Пекин не проявляет готовности четко определить принципы, на которых будет строиться функционирование Пути, ограничиваясь расплывчатыми декларациями «взаимовыгодного сотрудничества».
Эта расплывчатость указывает на то, что Пекин мало заинтересован в формальном признании китайского лидерства со стороны стран, участвующих в проекте. В гораздо большей степени китайцев волнуют реальные экономические выгоды, в первую очередь возможность экономической экспансии и вывоза излишков продукции и избытка капитала. Для Пекина, форма влияния, как представляется, имеет гораздо меньшее значение, чем его содержание.
Русский ответ – Большая Евразия.
Россия восприняла проект НШП как признак активизации китайского экономического проникновения в Центральной Азии. В Москве с конца 90-х годов с тревогой наблюдали за растущим китайским экономическим влиянием в регионе. Высказывались опасения, что Пекин может подорвать роль России в качестве регионального гегемона. Российские проекты экономической интеграции интенсивно реализуются с 2011 года (Таможенный союз, Единое экономическое пространство, Евразийский союз) имели целью, среди прочего, обуздать эту тенденцию. В Москве новая инициатива Китая сначала была плохо воспринята. Тем не менее, в мае 2014 года на саммите в Шанхае в совместном заявлении, Россия и Китай задекларировали готовность вести переговоры о синхронизации своих экономических проектов. На саммите в 2015 году была принята отдельная декларация о сотрудничестве между ЕАЭС и НШП. В ходе Санкт-Петербургского международного экономического форума в этом году (16-17 июня), саммите Шанхайской организации сотрудничества в Ташкенте (24 июня) и во время визита в Китай (25 июня), Президент В. Путин предложил новое видение экономического сотрудничества в евразийском масштабе – «большое евразийское партнерство», которое также назвал «Большой Евразией». Она будет опираться на сеть двусторонних и многосторонних торговых соглашений между ЕАЭС, КНР, странами-членами Шанхайской организации сотрудничества, АСЕАН и Европейским союзом. На первом этапе, эти соглашения касаются упрощения и унификации правил отраслевого сотрудничества и инвестиционных, технических регламентов, таможенных и фитосанитарных процедур, интеллектуальной собственности. В долгосрочной перспективе — сокращение таможенных пошлин, и, в конечном счете, создание зоны свободной торговли.
Новый проект, во-первых, должен создать впечатление, что инициатива в русско-китайских отношениях принадлежит Москве, тем самым маскируя и узаконивая растущую асимметрию во взаимоотношениях. И во-вторых, идея Большой Евразии — как ранее идеи «Большой Европы», являются инструментом пропаганды, с целью убедить Западную Европу развивать сотрудничество с Россией на российских условиях.
Происхождение проекта.
Проект Большой Евразии был создан после того, как Кремль столкнулся с фундаментальными проблемами. Некоторые из них явились следствием замедления мировой экономики и отсутствия внутренних реформ, но некоторые проблемы имели место, по крайней мере, с 2007 года (знаковая речь Путина на Мюнхенской конференции по безопасности). Попытка втянуть в евразийский проект Украину привела к конфронтации как с Соединенными Штатами, так и с Европейским Союзом, и как следствие – к ограничению доступа к западным кредитам и технологиям. В то же время растущая экономическая мощь Китая привела к асимметрии в отношениях с Пекином, проявления которой в 2015 году стали все более заметными. Хотя Кремль был разочарован небольшим размером китайской экономической поддержки в ходе противостояния России с Западом, русским пришлось пойти на ряд принципиальных уступок. К их числу относятся экспорт в Китай систем вооружений более высокого, чем предполагалось ранее, уровня технологий, потенциально изменяющих баланс сил в Тихом океане (зенитно-ракетных комплексов С-400 и истребителей Су-35); открытие российского рынка для китайских инвестиций, в том числе в энергетический сектор в качестве совладельца месторождений и слегка завуалированная поддержка китайской позиции по территориальному спору в Южно-Китайском море.
Интеллектуальные основы проекта Большой Евразии сформулировала группа экспертов, работающих, по-видимому, по просьбе российского правительства, под эгидой Валдайского клуба, во главе с Сергеем Карагановым и Тимофеем Боргачовым. Они призвали превратить центр Евразии в зону совместного развития за счет сочетания проектов НШП и евразийской экономической интеграции (ЕАЭС). Целью было избежать геополитического соперничества между двумя проектами и построить механизм, который способствует взаимодействию России и Китая в Центральной Азии, основанной на принципах «игры с ненулевой суммой». Взаимодействие должно основываться на общих интересах Москвы и Пекина в стабилизации стран Центральной Азии и в ликвидации «политического вмешательства вне региональных сил (читай: США)». Предлагалось создать «комитет высокого уровня» для сотрудничества в транспортно-логистической сфере и реализации проектов в области развития. В качестве политического зонтика выдвигалась идея запустить «Диалог в Центральной Евразии» между ЕАЭС, КНР и другими странами региона. В долгосрочной перспективе – «создать сообщество (или даже союз) сотрудничества, устойчивого развития и безопасности на всей территории Евразии, открытого не только на Восток, но и на Запад».
Бег вперед.
Предложенный Кремлем проект имеет целью в первую очередь создать (ложное) впечатление, что Россия является инициатором нового формирующегося евразийского экономического порядка, и что он (Кремль) может из-за своей роли в качестве необходимого посредника с азиатскими рынками диктовать условия Европейскому союзу. В то же время это идеологическая ширма, маскирующая признание Кремлем растущей асимметрии в отношениях с Китаем — как экономической, так и политической. Более конкретно, фразеология Большой Евразии должна прикрывать фактический отказ Москвы от попыток блокировать экономическую экспансию Китая в Центральной Азии и согласие на кондоминиум в регионе.
Важным фоном кремлевского проекта являются ряд фундаментальных предпосылок, из которых исходят российские власти (и Путин лично) в своей политике по отношению к Китаю. Во-первых, Россия не может позволить себе открытый конфликт с КНР. Во-вторых, большую угрозу для России представляет политика Вашингтона, чем Пекина, и Pax Sinica для России более комфортный, чем Pax Americana. С точки зрения кремлевской команды наиболее важным является то, что, в отличие от Вашингтона, Пекин не ставит перед собой цель изменить систему власти в России. Кроме того, Китай демонстрирует готовность к геополитическому компромиссу в Центральной Азии, который состоит в сочетании китайского господства в экономической сфере и уважении российских интересов в сфере политики и безопасности. Приближенные к Кремлю эксперты, похоже, верят, что китайская политическая традиция — в отличие от западной – «не подразумевает экспансии с применением силы и опоры [во внешней политике] на жесткую силу». Такие предположения исключают возможность политики геополитического балансирования по отношению к Китаю, хотя и не исключают усилий по укреплению позиций России в отношении КНР за счет диверсификации экономических связей.
Адресаты проекта.
Первым адресатом Большого Евразийского проекта является Пекин. Суть предложения Путина – согласие российской стороны на сотрудничество с Китаем в реализации экономической стратегии экспансии на запад, но в случае готовности китайцев учитывать российские интересы. К которым относятся в первую очередь сохранение ЕАЭС и отсрочка либерализации торговли товарами. Российское предложение содержим молчаливое согласие на российско-китайский кондоминиум в Центральной Азии, с российским доминированием в политической сфере и в сфере безопасности, и при экономическом господстве Китая.
Второй получатель – ключевые страны ЕС, особенно Германия, Франция и Италия. Для них видение Большой Евразии содержит ту же цель, которую ранее Москва хотела достичь с помощью проекта Большой Европы: «переманить» Западную Европу перспективами экономического сотрудничества с Востоком и бесконфликтного сосуществования с российским соседом с целью «освобождения» от американского стратегического зонтика и получения согласия на экономическое сотрудничество на российских условиях. С другой стороны, предложение содержит элемент шантажа, угрожая экономической и политической маргинализацией Европы. Предложение к Западной Европе также является попыткой со стороны России избежать чрезмерной экономической зависимости от китайского партнера.
Еще один адресат Путина — азиатские страны. Предложение Кремля подразумевает приглашение азиатских партнеров — Индии, Ирана, АСЕАН, Южной Кореи — присоединиться к российской стратегии инкорпорации растущего Китая в широкую сеть многосторонних экономических институтов и политики, которая будет ограничивать возможность Пекина использовать свое экономическое преимущество в двусторонних отношениях.
Последствия для русско-китайских отношений.
Китайский НШП, в отличие от русского ЕАЭС, является стремлением к глобализации, а не регионализации международной политики. Такой подход приносит с собой целый ряд последствий для китайско-русских отношений. Во-первых, Китай относится к России и потенциально к ЕАЭС как к одному из коридоров Нового Шелкового Пути, который предлагает кратчайший маршрут, а также потенциально единую таможенную территорию. Во-вторых, цель Китая заключается в предотвращении трансформации ЕАЭС в барьер для китайского экономического присутствия на постсоветском пространстве, что было бы, вероятно, в случае реализации, предусмотренных договором о ЕАЭС таможенного союза и координации экономической политики. В то же время Китай не стремится, по крайней мере, сейчас, к политическому лидерству в Евразии и готов разделить ответственность с другими субъектами (за исключением США). Такая политика Пекина ограничивает потенциал российско-китайского соперничества на постсоветском пространстве и открывает возможность согласования китайских и российских проектов по Евразии.
Российская визия Большой Евразии не является попыткой блокировать китайский проект НШП. В то же время она позволяет Кремлю сохранить видимость удержания политической инициативы и равенства с Пекином.
Вопрос о том, какой формат примет сотрудничество Китая с ЕАЭС не является ключевым с точки зрения Пекина. Потенциал ЕАЭС не является настолько значимым, чтобы отсутствие зоны свободной торговли (которую формально продвигает КНР) препятствовало сотрудничеству. Кроме того, не стоит ожидать, что Китай стремится сделать ШОС главным форумом взаимодействия между НШП и ЕАЭС, учитывая нежелание Пекина институализировать НШП и слабый баланс реального экономического сотрудничества в рамках ЕАЭС.
С незначительными сокращениями.
Марцин Качмарски, Витольд Родкевич, OSW.
