16.07.2013 в ходе визита А. Лукашенко в КНР было подписано соглашение о стратегическом партнерстве между двумя государствами. Беларуские власти через официальные СМИ преподнесли это как оглушительный успех отечественной дипломатии. Что, в общем-то, понятно: усилия для того, чтобы Пекин признал уровень сотрудничества между двумя странами именно стратегическим, были приложены огромные. И цена за них заплачена немалая. Причем, в прямом, а не в переносном смысле: тут и трансферт наших технологий, и стремительный рост внешней задолженности Беларуси «благодаря» китайским связанным кредитам.
Казалось бы, можно перевести дух: очередная внешнеполитическая высота официальным Минском взята. Но может статься, что Беларусь занесла ногу над минным полем геополитических конфликтов в будущем. И камень преткновения уже очевиден — Арктика.
История вопроса.
На картах Российской Федерации продолжают показывать границы её полярных владений, хотя юридически их существование уже оспоримо.
К Северному Ледовитому океану выходят территории пяти государств: России, США, Канады, Дании и Норвегии. Каждое из них в одностороннем порядке провозгласило создание собственного сектора в полярной области со своими критериями определения собственных полярных владений.
Крупнейший арктический сектор принадлежит России. Протяженность арктического побережья России — около 22 600 км, при том, что общая протяженность арктического побережья всех прилегающих государств — 38 700 км. Первым документом, определяющим статус земель, расположенных в российской арктической зоне, явилась нота МИД Российской империи от 20.09.1916. В ней содержалось положение о включении в состав территории государства всех земель, составляющих продолжение на север территории империи. Советский Союз в 1924 году подтвердил положения ноты 1916 года о принадлежности РСФСР всех земель и островов арктического сектора. Исчерпывающе вопрос о советской арктической зоне был урегулирован в постановлении Президиума ЦИК СССР 1926 года «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане». Постановление ЦИК объявляло, что «территорией Союза ССР являются все как открытые, так и могущие быть открытыми в дальнейшем земли и острова, не составляющие к моменту опубликования настоящего Постановления признанной Правительством Союза ССР территории каких-либо иностранных государств, расположенные в Северном Ледовитом океане к северу от побережья Союза ССР до Северного полюса в пределах между меридианом 32°4’35» в.д., проходящим по восточной стороне Вайда-Губы, и меридианом 168°49’30» з.д., проходящим по середине Берингова пролива». Принадлежность СССР этих территорий официально не оспаривалась ни одной из арктических стран.
В 1979 году Советский Союз в связи с ранее не точным определением координат линии, проходящей по середине Берингова пролива и разделяющей острова Ратманова и Крузенштерна, изменил восточные границы своих полярных владений. Общая площадь полярного сектора СССР к северу от полярного круга составляла 9,3 млн км2, или 44% площади Арктики.
Проблема юридического статуса Северного Ледовитого океана выводится из разницы подходов к определению этого участка земного шара. С одной стороны, он может рассматриваться как открытое море, со всеми вытекающими из этого понимания международно-правовыми последствиями. С другой стороны, Северный Ледовитый океан в своей значительной части представляет ледяную поверхность, а, следовательно, может рассматриваться как особый вид государственной территории прилегающих стран.
Исторически сложилось, что арктическим сектором каждого из государств является пространство, основанием которого служит побережье этого государства, а боковой линией — меридианы от Северного полюса до восточной и западной границ этого государства. Однако эта норма не нашла своего подтверждения в Конвенции ООН по морскому праву от 1982 года. Российская Федерация ратифицировала Конвенцию в 1997 году, что означает отказ от суверенитета и управления теми территориями арктического сектора, которые выходят за пределы 200-мильной зоны. Конвенция установила 12-мильную зону территориальных вод, на которую, равно как и на воздушное пространство над ней, на её дно и недра, распространяется полный суверенитет прибрежного государства, и 200-мильную исключительную экономическую зону, отсчитываемую от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориальных вод. Дно морей и океанов и недра под ними, не находящиеся под чьей-либо юрисдикцией, объявляются общим наследием человечества, то есть все государства мира имеют равные права на разработку их природных ресурсов, и любое из них имеет право подать в ООН и иные специализированные международные организации заявку на разработку ресурсов морского шельфа. На основе требований Конвенции Россия утеряла суверенные права на 1,7 млн км2 (!) своего арктического сектора. С точки зрения современного международного права линии, обозначающие боковые пределы полярных секторов, не признаются государственными границами.
Япония, Германия и некоторые другие страны, обладающие технологиями использования морского дна, заявляют о необходимости применения к Северному Ледовитому океану общих принципов и подходов Конвенции 1982 года, в том числе прав на промышленное освоение природных ресурсов. Ведущие мировые державы уже готовятся к переделу арктических пространств. В связи с глобальным потеплением и таянием льдов Арктика, богатая нефтью и газом, вскоре может стать доступной кладовой энерго- и биоресурсов.
Канада, Дания, Норвегия не хотят терять привилегии приполярных территорий, которые сулят огромные дивиденды. Продолжением борьбы за полярные сектора стало обнаружение хребта Ломоносова — подводной гряды, пересекающей Северный Ледовитый океан от Канады до России через Северный полюс. По сути, это трансарктический мост протяженностью 1800 км и шириной 200 км. Если Россия докажет, что этот хребет является продолжением ее континентального шельфа (такая заявка уже подана в Комиссию ООН), то это закрепит за ней почти половину поверхности океана, включая Северный полюс. Той же проблемой озабочены Канада и Дания. Канада доказывает, что трансарктический хребет Ломоносова начинается с американского материка. А министерство науки Дании считает, что хребет — подводное продолжение принадлежащей ей Гренландии.
Борьба за арктические ресурсы в будущем будет только обостряться. При этом самые крупные и перспективные месторождения углеводородов находятся в российском секторе. По прогнозам экспертов Международного энергетического агентства, на российском шельфе, площадь которого составляет 6,2 млн км2, или 21% всего шельфа Мирового океана, интерес для поиска нефти и газа представляют 6 млн км2. По данным Минприроды РФ, там сосредоточены запасы 15,5 млрд т нефти и 84,5 трлн м3 газа. Это примерно 20—25% общего количества мировых ресурсов углеводородов.
Все эти страсти кипят на фоне постепенного таяния льдов, которое наблюдается в Арктике с 1978 года. Исследования показывают, что через несколько десятилетий станут доступными обширные районы рыбного промысла, которых человечество пока почти не касалось.
Что думают в Китае.
Скажем прямо, претензии России на арктические просторы в Китае вызывают плохо скрываемое раздражение. Согласно мнению ряда китайских специалистов по Арктике, КНР имеет законное право участвовать в управлении регионом на том основании, что изменения климата уже наносят серьезный ущерб экологической системе Китая, и соответственно, его сельскохозяйственному и экономическому развитию. О том, какой ущерб наносит экономическое развитие Китая окружающей среде не только в этой стране, но и в соседних (например, в виде кислотных дождей на Тайване), в Пекине предпочитают помалкивать.
Более того, КНР опираясь на Конвенцию ООН 1982 года считает себя вправе проводить арктические исследования не особо оглядываясь на суверенитет арктических стран.
Китайские научные круги считают, что эта страна должна получить гарантии учета её позиции по всем вопросам, связанным с управлением арктическими территориями. При этом академиков ни мало не смущает, что их страна никакого отношения к этому региону не имеет чисто географически.
С 2007 года КНР является временным (ad hoc) наблюдателем в Арктическом Совете (далее по тексту АС). Сейчас китайская дипломатия пробует сделать временное постоянным. Разница в том временный наблюдать может участвовать в деятельности АС только по приглашению, а как постоянный — автоматически. Хотя права голоса это не дает. Пока не дает.
КНР занимает достаточно интересную позицию, ставя вопрос о как можно более широком вовлечении неарктических стран в деятельность Совета. Очевидно, что целью является размывание влияния стран региона и возможность заручиться поддержкой китайских амбиций со стороны неарктических государств.
В общем-то, эта позиция достаточно прозрачна и для стран региона. Именно поэтому были приняты требования к неарктическим странам, желающим принимать участие в работе АС. Среди прочего значится «признание суверенитета арктических государств и их суверенных прав и юрисдикции в Арктике». Китай неофициально выразил свое глубокое разочарование: китайская позиция состоит в том, что Арктика — наследие всего человечества, а не только арктических стран. Дальше-больше: в Китае стали раздаваться голоса, что исключив большинство стран из возможности участвовать в деятельности АС, арктические страны тем самым понизили уровень политического влияния самого совета, а, следовательно, и обязательность принимаемых в рамках него решений.
В настоящее время китайские политики и ученые обрабатывают внутреннее общественное мнение относительно наличия неких особых прав КНР на Арктику. При этом основанием для прав Китая являются потенциальные выгоды, которые можно извлечь в Арктике. Риторика становится все более жёсткой. Раздаются требования гарантировать китайские права в Арктике. А права у Китая в Арктике появились ровно потому, что он становится из региональной державы державой глобальной. Говоря проще – сила порождает права
К голосам ученых присоединились и голоса военных. Пока отставных. Как, например, адмирала Юн Жуо. Логика военачальника следующая: Арктика принадлежит всему человечеству, соответственно, будучи самой населенной страной мира, КНР должна играть определяющую роль в этих вопросах.
В общем-то, подобные заявления относительно региона, в котором у КНР не было и нет никаких суверенных прав, вызывает настороженность. Судя по всему, это поняли и в Пекине. В результате риторика китайцев стала менее вызывающей. В частности, в 2011 году из Пятилетнего плана арктических исследований КНР были вычеркнуты формулировки относительно возрастающего значения ресурсного потенциала Арктики. Ресурсная тема также стала исключаться из международных мероприятий по Арктике, проводимых в Китае. Китайские чиновники стали говорить о том, что вопросы ресурсов не являются приоритетными для арктической политики Китая. Правда, какие тогда у них приоритеты – пояснить не потрудились.
В настоящее время КНР в основном продвигает вопросы свободы судоходства в Арктике, изменений климата, управления рыбными ресурсами (урвать хоть что-то!) и… защиты прав коренных народов севера планеты. На фоне подавления Пекином национальных движений в Тибете и Туркестане последнее выглядит особенно трогательно.
Беларуский интерес.
Не совсем понятна страсть официального Минска устанавливать стратегическое партнерство «и с жуком, и с жабой». Судя по всему, причиной является болезненное желание играть значительную роль в глобальной политике. Желание похвальное, однако, абсолютно оторванное от реалий: значение Беларуси в международных отношениях практически незаметно, а ресурсы для его наращивания – микроскопические. Это не хорошо и не плохо; это — факт. В таком же положении находится большинство других стран, в том числе экономически и технологически гораздо более развитых, чем мы.
Все бы ничего с этими стратегическими партнерствами, если бы не то, что они декларируются (причем демонстративно) одновременно со странами, имеющими противоположные интересы. В нашем случае речь идет о России и Китае. И эта противоположность в перспективе грозит перерасти в конфликт, когда Беларуси придется выбирать кто из партнеров самый «стратегический». Неосмотрительность в обещаниях и политических декларациях может обернуться вполне реальными существенными материальными потерями.
При это абсолютно очевидно, что основной беларуский интерес в области внешних сношений состоит в не дискриминируемом доступе наших производителей на рынки зарубежных стран.
А амбиции Китая и проблематика российско-китайских отношений исключительно вопросы Москвы и Пекина.
Глобальная политика – удел глобальных игроков, коих можно по пальцам пересчитать. Беларусь к ним при всем желании не относится. Как и большинству стран, нам следовало бы сделать выбор:
-либо «сесть кому-то на хвост», то есть следовать в фарватере политики одного из крупных глобальных акторов. Правда тут стоит подумать над тем, что нам это даст и какие издержки может повлечь.
-либо следует держаться в стороне, стараясь поддерживать дружеские (но не союзнические) отношения с максимальным количеством государств и заниматься собственными проблемами. Этакий вариант изоляционизма. Такая политика может быть материально более затратной, но зато более предсказуема и безопасна.
