Вы прочитаете этот материал за 7 минут
Турция и Египет являются ключевыми государствами на Ближнем Востоке, периодически претендуя и в определенные периоды, обладая гегемонией в регионе. В настоящее время противоречия между этими двумя центрами силами являются одними из определяющих факторов в политическом развитии Ближнего Востока.
Несмотря на то, что Египет является важнейшим коммерческим партнером Турции в Африке, дипломатические отношения между Анкарой и Каиром значительно ухудшились в 2013 г., после военного переворота в Египте, в ходе которого был свергнут поддерживаемый Турцией президент Мурси. С этого времени дипломатические отношения между обоими государствами поддерживаются на уровне временных поверенных. А повторяющиеся различные инциденты с обеих сторон периодически приводят к обострению турецко-египетских отношений.
Беларусь поддерживает достаточно тесные и дружественные отношения как с Турцией, так и с Египтом. Александр Лукашенко регулярно встречается с руководством обеих стран, Египет является крупнейшим торговым партнером Беларуси в арабском мире. Могут ли турецко-египетские противоречия повлиять на двусторонние отношения Беларуси с теми или иным государством?
В основе турецко-египетского конфликта лежит столкновение как политических, так и экономических интересов. Не секрет, что правительство Абд аль-Фаттаха ас-Сиси взяло курс на сближение с Саудовской Аравией. Это не только следствие проамериканского курса нынешнего египетского президента, но и вполне обусловленный шаг. Каир рассчитывает на экономическую поддержку со стороны Эр-Рияда, особенно в свете проводимой Абд аль-Фаттахом ас-Сиси политики по государственному стимулированию экономического роста в Египте. По некоторым оценкам, в 2013-2018 гг. общий объем поддержки, оказанной египетской экономике со стороны Саудовской Аравии, составил около USD 25 млрд. В 2017 г. Египет официально передал суверенитет над двумя островами в Красном море – Тиран и Санафир – Саудовской Аравии.
Для саудовских властей сам факт следования Египта в фарватере их внешней политики имеет огромное политическое значение. На протяжении десятилетий Каир был не только основным военно-политическим, но и идеологическим противником королевства в арабском и, как минимум, суннитском мире, представляя собой альтернативный центр сил и влияния. В начале 1960-х гг. Египет, возглавляемый Насером, активно способствовал формированию антисаудовских настроений в Йемене. В 1962-1967 гг. в там находился египетский экспедиционный корпус для поддержки республиканцев в гражданской войне. Йемен остается проблемным направлением в саудовской внешней политике и сейчас, королевству не удалось добиться решительных успехов в ходе продолжающейся с 2015 г. интервенции в эту страну.
Саудовская Аравия же воспринимается в Анкаре как главнейший политический соперник в регионе, особенно в контексте попыток двух государств использовать апелляцию к исламу как один из инструментов для своего продвижения в суннитском мире. Так, Турция очевидно поддержала «Братьев-мусульман», традиционно критикующих саудовские власти. Египет, в свою очередь, поддержал участников неудавшегося переворота в Турции в 2016 г. и, по некоторым сведениям, будучи непостоянным членом Совета Безопасности ООН, заблокировал резолюцию, призывавшую все стороны уважать демократически избранное турецкое правительство.
Сложными являются отношения между Египтом и Турцией и по поводу сирийского вопроса. Египет решительно выступает против любых иностранных интервенций в Сирию, неоднократно обвинял Анкару в поддержке многих вооруженных формирований в Сирии. Ас-Сиси фактически занял позицию поддержки правительства Башара Асада, что противоречит турецкому видению будущего политического развития Сирии.
Столкнулись интересы обоих государств и в Ливии. В то время как Египет (наряду с Саудовской Аравией и рядом других государств) поддерживает ливийское правительство в Тобруке и командующего Ливийской национальной армией Халифу Хафтара, Турция поддержала Правительство национального единства Фаиза Сарраджа. И Каир, и Анкара рассчитывают установить свое влияние над Ливией после завершения в стране гражданской войны.
Необходимо понимать, что отношение к политическому исламу и успехи на внешней арене являются важными инструментами для внутренней легитимизации турецкого и египетского режимов. И ас-Сиси в этом раскладе находится в очевидно более проигрышной позиции. Египетская экономика слишком уязвима и слишком зависима от внешней помощи. Население, как показали события Арабской весны и последующего избрания Мухаммада Мурси египетским президентом, склонно к поддержке исламских политических сил, в большей степени воспринимает ту популистскую риторику, к которой активно прибегает Эрдоган. Военные продолжают пользоваться значимым авторитетом внутри страны, но этот авторитет необходимо наполнять и укреплять успехами на внешней арене, пусть даже не чисто военными, а политическими. Правительство ас-Сиси здесь пока мало чем может похвастаться: пришлось уступить острова Тиран и Санафир, нет очевидных успехов в Ливии, Турция свободно проводит свои военные операции в Сирии и т.д. Турция и поддержка Эрдоганом умеренного политического ислама становятся тем неприятным для египетского правительства образцом, который вносит свой вклад в его делегитимизацию внутри страны.
Не менее сильны и экономические противоречия между Турцией и Египтом. Речь идет о развитии региональной и мировой энергетики. На протяжении достаточно продолжительного времени Анкара пытается реализовать амбициозный проект по превращению Турции в крупнейший энергетический хаб, через который будет проходить транзит энергоресурсов из России, Ирака, Азербайджана, Средней Азии и, возможно, Ирана в ЕС. Эти планы представляют серьезную угрозу для Саудовской Аравии, которая стремится к увеличению своей доле в энергетическом обеспечении ЕС. В настоящее время Саудовская Аравия поставляет менее 10% от всей импортируемой в Евросоюз нефти. Египет ограниченно участвует в транзите саудовской нефти в ЕС через Восточно-Западный трубопровод (заканчивается в Йанбу) (параллельно проложен и газопровод), последующей танкерной перевозкой через Суэцкий канал или по нефтепроводу SUMED (в случае, если танкер не в состоянии пройти через Суэцкий канал), который связывает Красное море со Средиземным. Этот маршрут используется и при транспортировке иракской нефти в Европу, в то время как северные маршруты с последующим транзитом через Турцию прекратили работу в связи с возникновением ИГИЛ и последующими военными действиями. Амбициозный проект ас-Сиси по реконструкции и расширению Суэцкого канала также будет способствовать росту транзита аравийской нефти через Египет в Европу. В увеличении транзитной роли Восточно-Западного нефтепровода и Суэцкого канала заинтересован и Эр-Рияд, столкнувшийся с проблемами экспорта нефти через Ормузский пролив на фоне усиления напряженности вокруг Ирана.
Немаловажным является и энергетическое значение Ливии, основные нефтяные месторождения которой находятся в Киренаике под контролем сил Х. Хафтара. Все это наносит серьезный удар по энергетическим планам Турции.
Насколько же эти противоречия могут повлиять на отношения Беларуси с Турцией или с Египтом? Представляется, что при отсутствии каких-то резких шагов со стороны официального Минска на двусторонние отношения эта напряженность между Каиром и Анкарой повлиять не может. Беларусь не является ключевым партнером ни для Турции, ни для Египта. Оба государства достаточно активно сотрудничают с Россией, уровень взаимодействия с которой на порядок превышает уровень их отношений с официальным Минском. И Египет, и Турция претендуют на лидерство и доминирование на Ближнем Востоке, где самостоятельные позиции (без России) Беларуси достаточно слабые, уклон в сотрудничество официального Минска с той или другой стороной не изменит баланса сил.
С точки зрения энергетической политики Беларусь представляла бы интерес в случае полной долговременной остановки транзита российских энергоресурсов через свою территорию, но во всем мире понимают, что это фантастический сценарий. Ни Турция, ни Египет не зависят в значительной степени от военно-технического сотрудничества с Беларусью, соответственно, вряд ли воспринимают Беларусь как важного соперника/соратника в этой области. Опыт показывает, что самый серьезный кризис в беларуско-турецких отношениях возник не из-за внешнеполитической активности официального Минска, а из-за необдуманной и, возможно, имеющей коррупционную составляющую поддержки Ф. Гюлена и его структур. В результате на момент попытки переворота 2016 г. Беларусь оказалась оплотом «гюленовщины» в Европе, что вызвало крайне болезненную реакцию в Анкаре.
